В Грузии хорошие хирурги заработают более десять тысяч долларов

С министром здравоохранения 44-летним Александром Квиташвили встречаемся в кабинете на третьем этаже Министерства. Здесь на столе для совещаний стоит негазированная минеральная вода. На стене — плазменный телевизор. Министр садится по центру стола. Говорим по-русски.

Недавно на заседании правительства вы представили законопроекты, которые должны стать первым шагом медреформы. Сколько времени она займет?

— Реформа не может сегодня начаться, а через три месяца или три года закончиться. Это — движение, которое длится вечно. Но в Украине оно до сих пор не началось.

Почему?

— Никто не интересовался реформами. Страна живет еще в системе Семашко (советская централизованная система здравоохранения, которую разработал академик Николай Семашко. От показателя «койко-день» зависело финансирование медицинского учреждения, а зарплата врача была привязана к специализации, а не к результатам работы. — «ГПУ»). Финансируем инфраструктуру, а не пациента.

Начинаем с того, что убираем тотальную государственную монополию. Сегодня государство является заказчиком услуг, оплачивает их и само следит за качеством. В развитых странах, которые ориентируются на пациента, заказчик и исполнитель услуг — разные субъекты. Это первый шаг — разграничить заказчика и поставщика.

Больницам даем автономии. Сейчас все медучреждения получают деньги от государства. Это покрывает треть расходов. А еще две трети откуда появляются? Это и есть те неформальные платежи, которые обходят все законы.

Какие это суммы?

— Их трудно посчитать, нет прямой статистики. Можно лишь математически определить. В 2015 году на медицину выделили 59 миллиардов гривен, это почти три миллиарда долларов. Получается, 5-6 миллиардов долларов ходят в системе неформально. Мы хотим дать возможность больницам зарабатывать легально. 49-я статья Конституции запрещает платные услуги. Но больницы могут зарабатывать, добавляя те услуги, которые не входят в перечень бесплатных.

А параллельно будем внедрять систему информационного управления здравоохранением. Это важно для получения нормальной статистики. Чтобы до конца года начать говорить о социальных страховках и страховой медицине. Сегодня это невозможно. Частные страховые компании не могут сотрудничать с государственными больницами, потому что нет механизма легально получать деньги за услуги, которые оплачивают страховщики.

Законопроекты, которые мы вынесли, это меняют. Без таких изменений невозможно идти вперед.

Если больницы получат возможность управлять автономно, как это будет на практике?

— У больниц появятся источники финансирования — новые, легализованные, государственные, которые они получали до этого. Уже не будут врачи так привязаны к деньгам на содержание больничной койки. Больницы работают хорошо, если есть высокие технологии и больной выздоравливает быстро. А у нас пока наоборот.

Еще одно новшество — контракты между заказчиком услуг, то есть областью, и больницами. То же будет внутри медицинского учреждения — контракты между управленцами и врачами.

Многие медики работают по контрактам. Но у них нет возможности быстро менять место работы. Потому что все ориентируются на штатное расписание. Реформы дадут свободу действий. Например, Киев перегружен. Здесь много высокотехнологичных центров. Но главное, чтобы доступ к качественной медицине был одинаковый по всей стране. Для этого надо иметь свободу передвижения для врачей. Сегодня они лицензированы по месту работы. Многие хирурги уехали из оккупированных территорий Донбасса. И должны заново получать лицензию на новом месте. Это не правильно. Медики должны перестать быть крепостными.

Больницы и дальше будут финансировать из бюджета?

— Да. Все медучреждения будут получать такую ​​же сумму, как и сегодня. Но будут обязаны отчитываться о работе. Хотим узнать, какие услуги и где оказывают, по какому принципу. Нужно собрать статистическую базу, чтобы посмотреть, как можно рассчитываться по западным протоколам лечения, уже принятым в Украине (стандарты, которые используют врачи в своей практике, определяющие, какие услуги оплачивает государство, какие — пациент. — «ГПУ»). К этому присоединяется проект Всемирного банка на шесть лет. Бюджет для поддержки этой реформы — 10-15 миллионов долларов на все время.

Сколько должны зарабатывать врачи, чтобы обходиться без доплат от пациентов?

— Зарплата зависит от объема работы, функциональных обязанностей и уровня ответственности. Должны зарабатывать такие деньги, чтобы не думать, как прокормить семью.

Сейчас у них зарплата около 3 тысяч гривен.

— Врач, который осматривает 50 пациентов в день, и имеющий 50 в год — получают одинаково. Эту уравниловку устраним. Если врач не может собрать более 50 пациентов в год, то будет 1500 гривен. В маленькой и небогатой Грузии хороший хирург зарабатывает в месяц 10-20 тысяч долларов. Так должно быть и в Украине.

В Днепровском районе Киева реализовывали пилотный проект по реформированию системы здравоохранения. Семейный врач получал 1100 гривен на человека в год. Это позволяло зарабатывать 6-7 тысяч в месяц. Это движение в правильном направлении?

— Да. Но не хватало главного компонента — финансирования. Если не изменить форму оплаты услуг, не будет нужного результата. Я горжусь тем, что в Грузии сейчас нормальная система и это было сделано быстро. Работают элитные больницы, построенные на деньги частных инвесторов. И доступны — и для пенсионера, и для министра.

Как заинтересовать инвесторов?

— Сказать, не делим частное и государственное. Если деньги идут за пациентом, то легко рассчитать. Например, государство говорит, что будет оплачивать все роды в стране. Беременным выдают ваучеры. С ним женщина идет в любое заведение — государственное или частное. Если в частной клинике это дороже, например на 500 гривен, пациент может доплатить. Если же это государственная или частная больница с более низкими ценами, то всю сумму компенсируют. Как только такая система выстраивается, начинают работать рыночные законы. Когда есть конкуренция, качество всегда растет.

С какими трудностями столкнулись в Украине?

— Все хотят быстрых результатов, но мы не можем их показать. Главная болевая точка — бюрократия. Это инертная масса, которую трудно сдвинуть.

Вторая проблема — перегруженность законодательства. Законы расписаны слишком подробно. Это плохо. Закон должен регулировать основные принципы. Иначе у исполнительной власти очень узкая колея действий. Она не может быстро принять решение, срочно изменить что-то в экстремальной ситуации. Чтобы закупать лекарства по госпрограммам, во всех странах, где я работал, правительство и министерства имеют возможность принимать любые прямые решения. Могут это делать через тендер, прямой договор или международную организацию. До сих пор в Украине был один путь — тендер. Сейчас добавляем международную организацию. В Нидерландах 75 процентов вакцины поставляет одна компания, 25 процентов — другая. У них трехлетние контракты. Выбирают того производителя, кто дает лучшую цену. Без тендеров и фирм-прокладок, которые существуют только на бумаге. Многие страны на эту систему перешли давно. Особенно по таким препаратам, как инсулин, вакцины, лекарства от редких болезней.

Когда увидим первые результаты реформы?

— Когда знакомился с сотрудниками, спросил, как будем двигаться. Ответили: сначала надо написать концепцию, затем — стратегию, далее — план действий. Все это нужно обсудить. В феврале я сказал юристам, это отнимает много времени. Давайте сразу работать над законами. Они: хорошо, сейчас начнем, а в июне внесем на рассмотрение. Я сказал, что четыре месяца — это слишком долго. Но так оно и произошло.

Что помешало двигаться быстрее?

— Это не вина какого-то чиновника, министра или премьера. Система построена так, что решение надо принимать коллективно. Ко мне, например, поступает на согласование постановление о том, как спускать водолаза в воду. Я, конечно, подписываю. Но вопрос проходит 16 министерств! Нужна дерегуляция.

У нас министр выдает разрешение на деятельность целителей, которая не подлежит лицензированию. Не знаю, кто это придумал. Один в заявлении пишет: я направляю энергию через третий глаз и лечу пороки сердца. Каждый из них проходит комиссию. Работают около 50 человек. Зачем? Если человек хочет пойти к целителю – это его дело и выбор. Почему я должен подписываться под статью, если там кто-то что-то не так сделает?

Как будете бороться с коррупцией в медицине?

— Она не только в медицине, по всей системе управления. Там, где много государства, всегда выше коррупция. Появляется, где у чиновника любого уровня есть возможность толковать правила, выдавать документы со сроками, например, от 60 до 140 дней.

Правила должны быть понятны и едины для всех. В Грузии в домах юстиции те, кто принимают документы, и те, кто их обрабатывают, — разные люди.

Вам предлагали взятку?

— Никому в голову это не приходило. В Грузии были намеки. Просили помощь, а затем в благодарность обещали долю в компании после того, как буду министром. У меня таких долей нет.

Премьер поручил провести расследование относительно надлежащего выполнения обязанностей вами и некоторыми должностными лицами Министерства здравоохранения. Об этом просили народные депутаты. В чем там проблема?

— Нас обвиняют, что ничего не делали, чтобы пострадавших в АТО лечили за границей. Еще какие-то вопросы по закупкам. Все почему-то возмущаются по поводу этой проверки. А я ничего плохого в ней не вижу. Это нормальная практика: когда возникают какие-то подозрения, один орган власти проверяет другой. Я два года и семь месяцев проработал министром в Грузии. Не помню ни одного месяца, чтобы у нас не сидела прокуратура, полиция или Счетная палата. Попросил, чтобы включили в проверки еще тендеры декабря 2014. Много интересного найдут. О деталях пока не хочу говорить. Если кто-то думает, что из-за проверок уеду с Украины, он ошибается.

А в каком случае готовы будете уехать?

— Если Верховная Рада не будет принимать наши законы по реформе здравоохранения.

 5,3 тысячи гривен зарплаты получает Александр Квиташвили.

— Если бы в долларах, это было бы нормально, — говорит. — В Грузии именно столько получает министр. За такие деньги можно с него спросить.

Related Images: