Из-за чего воюем?

С тем, что на Украине сейчас идет война – война, имеющая признаки гражданской и (что особенно скверно) российско-украинской, кажется, все ясно. Но нелишне задуматься: а почему, собственно, эта война началась? А до того – почему произошла аннексия Крыма?

То есть мы, конечно, знаем про «имперскую матрицу» и «рабское сознание», но иногда, вообще-то, о серьезных вещах хочется поговорить всерьез. Без колхозных завываний и хуторянского паясничанья.

А если всерьез – то героическое завоевание Крыма Путиным, да и его действия на Юго-Востоке Украины удивили весь мир не своей жестокостью (вы хотите удивить жестокостью людей, пожимавших руку Мао Цзэдуну и Бокассе?), и не своим вероломством (то же самое). Удивило другое: и аннексия Крыма, и маленькая, но не факт, что победоносная, война в Донецке и Луганске – это, по меркам современного мира, глубокая архаика. «Сейчас так не делается!» – читалось на удивленных лицах европейских и американских политиков после того, как Путин заявил: «Крым наш!»
Как это делается: soft power.

Сейчас в Европе и приравненных к ней странах и регионах военная сила, разумеется, используется, хотя и редко. Однако классическая схема – «мы пришли, чтобы завоевать эту землю!» – не применяется по причине своей неэффективности. Гораздо чаще используется то, что принято называть soft power, «мягкой силой». То есть для того, чтобы установить свой контроль над тем или иным регионом, включаются механизмы экономического воздействия, выставляются разные заманухи, одновременно с пощелкиванием экономическим кнутом, врубается дипломатия и, конечно же, активизируются союзные силы внутри самого региона. Формирование этих союзных сил, или, если угодно, Пятой колонны является основой всей этой схемы. Делается это по самым разным каналам; очень часто – по линии образовательного и культурного сотрудничества. Впрочем, гуманитарными миссиями и прямой политической поддержкой тоже никто не брезгует.

Естественно, перед тем, как начинать такую работу, выбирается целевая аудитория. Для ЕС и США на Украине, например, таковой аудиторией естественным образом являются западные украинцы, имеющие собственную яркую идентичность. В Югославии, соответственно, это были словенцы и хорваты, и т.д.

Можно вспомнить и Турцию, государство, в отличие от России, обладающее вполне реальными имперскими амбициями и последовательно проводящее соответствующую политику. Так, Турция создала самую мощную (по крайней мере, самую массовую) сеть зарубежных школ в мире. И эта сеть, к тому же, интегрирована в национальную систему образования Турции. По всему миру идет воспитание людей, лояльных турецкому государству и являющихся (потенциально, по крайней мере) проводниками его влияния. Ну и, конечно, турки очень плотно опекают почти все территории, ранее входившие в состав Османской Империи.

Подобная работа дает возможность достигать своих задач и без прямого военного вмешательства. Но даже когда оно происходит, все-таки осуществляется основательная подготовка методами soft power. И войска приходят не как завоеватели, а как союзники одной из сторон конфликта – например, для того, чтобы спасти эту сторону от предполагаемого физического истребления, и помочь защитить молодую государственность. Классический пример – «Операция Атилла» 1974 г., результатом которой стало появление типа независимой Турецкой республики Северного Кипра.

Безрукий дядя Вова

Когда на Украине Майдан начал набирать силу, Путин, в соответствии с современными методами, Пятой колонне Евросоюза должен был противопоставить собственную Пятую колонну. (Самый этот термин, введенный в оборот испанскими националистами, я в данном случае использую, так сказать, исключительном в техническом смысле, не подразумевая позитивной или негативной оценки.) Но тут выяснилось, что противопоставить ему было нечего.

Отчего такая печаль? ЕС и США, когда формировали свою социально-политическую базу, опирались на то, на что им было естественно опираться: во-первых, на украинских националистов галичанского извода, во-вторых, на всех, кто хочет хорошо кушать и «более лучше» одеваться. России было бы столь же естественно опереться на русских националистов. Но тут, собственно, и зарыта главная советская собака: Российская Федерация – это не Россия, это Анти-Россия. Это государство последовательно и принципиально антирусское. Русский национализм оно давит везде, где обнаружит (и, конечно, куда может дотянуться). Именно поэтому, когда в Киеве окопался лояльный к Путину Янукович, на Украине русских националистов стали давить гораздо жестче, чем при Ющенко. И Путин этому был безмерно рад. Пока не случился Майдан, и не выяснилось: грантососы и агентурная сеть у Кремля на Украине – есть. А вот массовых структур, пользующихся поддержкой населения, которые могли бы дать отпор Майдану – нет. И в этом, кстати, принципиальное отличие от Абхазии, где как раз был реализован условно кипрский сценарий. Ибо там, как положено, оперлись на местных националистов – абхазских. Ибо абхазский национализм – это можно. И осетинский тоже. Только русский нельзя.
В итоге, дядя Вова остался на Украине, в смысле soft power, буквально без рук.

Провал церковного сценария

И, кстати сказать, Путин эту проблему предвидел. И пытался решить, в общем-то, довольно традиционным для советской и неосоветской систем, способом. В качестве заменителя русского национализма должна была выступить Московская Патриархия. Концепция «Русского Мира», в который почему-то должны объединиться разные народы, которые по официальной версии то ли русские, то ли не русские, но у которых какие-то цивилизационные корни и т.п. – она была как раз про это. В сущности, это был оскопленный русский национализм, где национальную идентичность должно было заменять административное подчинение всех православных Москве.

Проект провалился с треском по целому ряду причин. Во-первых, Патриарх Алексий II успел дать Украинской Православной Церкви Московского Патриархата столько автокефалии, сколько она смогла проглотить. УПЦ МП де-факто независима от Москвы, и ее священноначалие откровенно отбрыкивалось от всяких попыток втянуть его в «Русский Мир».
Во-вторых, оскопленный национализм не пришелся по вкусу собственно националистам: концепция «Русского Мира» получилась эклектичной и откровенно слабой, мобилизационный потенциал у нее был никакой.

И в-третьих, несмотря на все связи с Кремлем, у РПЦ МП имеются собственные интересы, которые подчас не совпадают с кремлевскими, и которые она игнорировать не может. Не желая вступать в конфликт с Грузинской Церковью, Московская Патриархия отказалась взять под свой омофор Абхазию и Южную Осетию (хотя кремлевские очень просили). А Украина – это вообще ахиллесова пята РПЦ МП, сохранения канонического подчинения Киева Москве принципиально важно для Чистого переулка. Именно поэтому всякая «мобилизационная» активность РПЦ МП на Украине была крайне слабой – все ради того, чтобы не ссориться с киевским Синодом. (О том, как это работает, я писал в 2010 г. в своей статье «Украинский вопрос как супероружие Фанара», к которой и отсылаю всех интересующихся.)

Побрякав некоторое время погремушкой «Русского Мира», Путин сообразил, что никому она не интересна, а он выглядит как дебил. Весьма вероятно, это было одной из причин охлаждения Путина к РПЦ МП, начавшегося не менее двух лет назад, и с каждым месяцем становящегося все более явным.

Почему? По кочану!

Путина загнали в угол. И ожидали, что он там начнет подыхать. Но Владимир Владимирович решил по-своему логично: если «мягкая сила» не действует, то тогда – только хардкор! Раз современные инструменты отсутствуют – да здравствует архаик. И он аннексировал Крым. А потом началось то, что началось в Донецкой и Луганской областях. Ибо по-другому ни он, ни ДНР с ЛНР, играть не могут. Политическое крыло, пользующееся твердой поддержкой населения, в ДНР очевидно отсутствует – настолько отсутствует, что даже премьера с главкомом пришлось импортировать из РФ. И силой они являются только до тех пор, пока воюют. Как только они сложат оружие – они станут приблизительно никем. Это – одна из двух причин, из-за которых политический процесс на Юго-Востоке не начинается. (Вторая причина – острая умственная недостаточность, от которой страдают многие украинские политики, но это отдельная тема.)
Но самое интересное – что это еще не конец. Ибо у Путина, как очевидно, никаких вариантов soft power на Украине нет и не будет. Как, кстати, и в Прибалтике, и даже в Белоруссии. Потому все контакты с ним (а контакты эти неизбежны) в итоге всегда будут сводиться к хардкору, к питекантропии. Кремлевский питекантроп с дубиной будет и дальше дозором обходить владения свои, отоваривая этой дубиной всех, кто покажется ему подозрительным. Кстати, он еще и параноик. Так что, уважаемые украинские читатели, готовьтесь. Российские читатели, надеюсь, и не расслаблялись.
И не надо думать, что все это обязательно закончится с физической смертью Путина. Вы, например, Шойгу видели? Лихого тувинца на роль профессионального карателя готовил еще Ельцин. А Путин, похоже, последние годы сознательно выращивал из него запасного военного диктатора.

Так что дядя Вова теперь – это не только проблема России и русских. Это теперь еще и проблема Украины. И не только ее. И в этом, кстати, есть позитивный момент. Но об этом надо говорить отдельно.
Димитрий Саввин

Related Images: