— Сейчас работаем возле Дебальцевого, в селе Санжаровка Артемовского района. Перед этим были у Углегорске Донецкой области. Нашли фрагменты головы погибшего бойца. Местные рассказали, что в январе в танке рванул боекомплект. От двух бойцов, которые были внутри, почти ничего не осталось. Одна женщина прикопала у себя на огороде часть головы. Танк отвезли куда-то и, наверное, распилили на металл, — рассказывает 44-летний Ярослав Жилкин, руководитель гуманитарной миссии «Черный тюльпан».

Вместе с группой волонтеров ищет и вывозит тела погибших украинских бойцов из оккупированных территорий.

С сентября прошлого года нашли свыше 600 тел и фрагментов. В середине июля заявили, что приостанавливают деятельность из-за отсутствия финансирования. Деньги присылают благотворители. В конце месяца средства начали поступать. Удалось отремонтировать технику.

Ярослав Жилкин возглавляет «Всеукраинское общественное объединение «Союз «Народная память». Имеет бизнес. Дела передал жене.

— У нас около 60 искателей, которые с разной периодичностью выезжают на ту сторону. Кто-то постоянно, кто-то был несколько раз. Преимущественно это люди, которые раньше принимали участие в поисках погибших в Первой и Второй мировых. Это костяк миссии. Есть волонтеры, афганцы, работники музеев. Видели очень много страшного. Некоторое время есть не могли. Стоишь над погибшим — страшная вонь разлагающегося тела. В голове: «Отойди, зачем оно тебе». А потом думаешь — кто-то должен это делать. Его мать где-то ждет, плачет.

С чего начинаете поиск?

— Получаем данные о погибших от местных или видео на «Ютуб» выкладывают. Планируем поездку. Работаем на месте, проводим эксгумацию. Было такое, что выезжали зимой, а на транспорте было нереально попасть в нужное место. А теперь есть возможность и координаты.

Солдаты рассказывают о братских могилах после боев. Эта информация подтверждается?

— Несколько раз получали подобные сообщения. Ничего не находили. Возможно, это воображение. Единственный раз — возле села Осыковое в районе Иловайского котла. Там вдоль дороги было много прикопанных тел. В Иловайске и Дебальцевом работали по-свежему. Вывозили по 20 тел за раз, холодильник был заполнен под потолок. Та сторона тоже забирает наших погибших — из-под Дебальцевого, Донецкого аэропорта и Углегорска. Свозят в морг, а мы потом забираем.

С кем проще работать — ЛНР или ДНР?

— В ДНР есть человек, который занимается пленными и пропавшими без вести, — Лилия Родионова. Сотрудничество налаженное. В ЛНР по-другому. Нас жестко обыскивают при въезде. Пересматривают все, что можно. Нельзя брать телефоны с камерами, фототехнику. Поэтому при себе имеем лишь простые телефоны. Ответа на запросы ожидаем около месяца. Поэтому пока работаем преимущественно на территориях, подконтрольных ДНР.

Вы едете на ту сторону без оружия. Оказывались в опасных ситуациях?

— Были моменты, когда с жизнью прощались. Поехали на Саур-Могилу. Проводники сказали, чтобы не расходились, стояли вместе. Спустился с горы солдат их. В руках граната и ручной пулемет. Мы опустили головы, не хотели провоцировать, потому что мог расстрелять. Он матерился и кричал. Проводники его еле успокоили. Подобное случалось еще несколько раз. В Марьинке нас обстреляли. Снаряды падали на дорогу. Боялись, что холодильник с телами разобьют.

Какая ситуация с моргами на той стороне и в прифронтовой зоне?

— Морги не рассчитаны на такое количество погибших ни у них, ни у нас. Прифронтовые переполнены.

Какие еще сложности возникают?

— Наибольшая проблема — где взять деньги на очередную экспедицию. Пока деньги есть, я спокоен. Раньше с топливом помогали военные. Вот поехали ребята в Дебальцево — заправили машину на 2 тысячи гривен. Еще нужно что-то поесть, на амортизацию машины, потому что она ломается. За месяц тратим около 200 тысяч гривен.

Вы говорили, что потратили на поиски около 3 миллионов собственных денег.

— Последние несколько лет выделял деньги из семейного бюджета на поиск погибших, организацию вахт памяти. Бывало, и одалживал. Нельзя было прекращать. Понимал, если остановим миссию, трудно будет ее возобновить. Приехали на одно место — останки растаскивает собака. А если бы мы приехали весной или осенью, уже не нашли бы ничего. На прошлой неделе ребята из «передка» звонили. Попросили дать номер нашей банковской карточки, деньгами сбрасывались всей бригадой. Говорят: «Нужно, чтобы вы наших побратимов вывезли оттуда».

Чем помогает государство?

— Работаем по приглашению Минобороны на волонтерских принципах. Никакого статуса у нас нет, ни в одно из подразделений не входим. Нам обеспечивают коридор, помогают транспортом. Сейчас погибшими занимаются все — Служба безопасности, Минобороны, здравоохранения, облгосадминистрации. А должен заниматься один орган. Сейчас не с кого спрашивать. Например, есть проблема с гробами, доставкой тел родственникам. Наши ребята в Одессе идут к губернатору, чтобы помог организовать спецтранспорт для доставки тел погибших. Пока что все это делают волонтеры. На уровне области должен быть спецтранспорт и топливо. Последнее, что может сделать государство для погибшего, — это достойно похоронить.

Как система поиска работает за рубежом?

— Любой военный конфликт предусматривает пленных и пропавших без вести. Когда идет быстрое перемещение фронта, будут брошенные тела. В 1990-х в армянско-азербайджанском конфликте было более 6 тысяч пропавших. Стороны создали комиссию и до сих пор работают. В США такую комиссию сформировали после войны в Вьетнаме. До сих пор возвращают тела.

Related Images: