Резкая активизация кризисных процессов в Украине на протяжении последних двух лет очень четко поставила на повестку дня вопрос относительно того, какой будет следующая модель украинского государства. Нынешняя, очевидно, уже нежизнеспособна, поскольку изменились внутренние и внешние условия, в которых существовала Вторая украинская республика. Тем не менее, кризис открывает перспективу для тех, кто не занимал ключевые высоты во Второй украинской республике.

24 года украинской независимости происходили под знаменем борьбы днепропетровской и донецкой групп, которые заключали альянсы с львовской. Это определило специфику украинской политики.

Донецкие и днепропетровские тяготели к авторитарным формам правления, которые определялись их карьерным прошлым. Наибольшую ресурсную базу получали группы элиты, умевшие, используя доступ к власти, создавать различные монополии в «жирных» секторах экономики. Контроль над монополиями обеспечивал сверхобогащение днепропетровских и донецких ФПГ, которые конвертировали его в дальнейший рост политического и экономического влияния. Львовяне обеспечивали идеологическое прикрытие режима Второй украинской республики, а при удобном случае, когда дорывались к власти, также спешили создавать свои маленькие монопольки.

Когда год назад к власти пришел Петр Порошенко, то некоторые аналитики начали говорить о феномене т.н. винницкой группы. На самом деле, из-за относительно небольших размеров Винницы правильнее говорить о группе “Рошена-Богдана”, поскольку Порошенко завел во власть топ-менеджеров своих корпораций. Однако, и ее стиль управления не отличается принципиально от предшественников. “Рошеновцы” также стремятся к монополизации, чем повторяют ошибки других групп влияния, которые усугубляются отсутствием необходимого масштаба понимания проблем. Это ускоряет и углубляет кризис украинского государства, который закончится коллапсом старой модели государственности.

На протяжении украинской независимости Харьков играл подчиненную роль относительно других игроков. Он не смог сформировать такие мощные ФПГ как Донецк или Днепропетровск, поскольку экономика города (машиностроение и наука) и области носила в меньшей степени сырьевой характер, а потому не был возможности построить сырьевые вертикально-интегрированные цепочки “руда-кокс-металл”. Это не позволило консолидировать ресурсы в такой степени, как это произошло в Донецке и Днепропетровске. Потому политическая картинка в Харькове до прихода к власти Геннадия Кернеса была в большей степени полифоничной. Что и было причиной относительно низкого влияния харьковчан на центральные власти, несмотря на то, что Харьков родил немало масштабных политических фигур, вроде Александра Масельского или Евгения Кушнарева.

После смерти Кушнарева Харьков стал объектом экспансии донецкой группы, которая обрела законченные формы при Кернесе. Геннадий Адольфович творчески имплантировал теоретический и практический опыт донецких (и в тесной связке с ними) в Харькове, что привело к появлению ряда монопольных схем в бизнесе и, как следствие, установлению монополии на власть в городе. Она рухнула после бегства Януковича в феврале 2014 года.

Далее я не буду рассматривать нюансы борьбы за власть в Харькове, поскольку это материал для отдельной статьи, но поговорим о перспективных направлениях для Харькова в новых условиях.

Во-первых, война на востоке и кризис власти в Украине подорвали позиции ряда ФПГ, прежде всего, донецких, чья экономическая база оказалась в эпицентре противостояния ВСУ с сепаратистами. Это повлекло ослабление политического влияния, что увеличивает возможности харьковчан защищать свои интересы через центральные органы власти. Достаточно вспомнить конфликт Александра Ярославского с Кернесом-Курченко в 2013 году, который фактически уничтожил ФК “Металлист” после того, как последние установили над ним контроль. Сегодня харьковская элита имеет больше возможностей для маневра, чтобы защищать свои интересы, поскольку власть фрагментирована как в Киеве, так и в Харькове.

Во-вторых, война резко увеличила запрос на отечественное оружие, а харьковские предприятия — это приблизительно 35-40 % потенциала украинского ВПК. Даже если конфликт на востоке закончится уже в ближайшие месяцы вследствие сговора ЕС, США и России по Донбассе, очевидно, что Украина будет модернизировать свою армию. Поэтому предприятия ВПК региона могут получить большие заказы, что благоприятно скажется на экономическом климате региона. Плюс появится дополнительный спрос на инженеров и технический персонал, которых способны выпускать харьковские ВУЗы.

Кроме того, дополнительные возможности перед предприятиями ВПК откроются в том случае, если Украина начнет вовлекать в кооперацию американские и европейские корпорации. Пример показывает КБ Антонова, которое уже практически отказалось от комплектующих из России и заместило их западными аналогами. Вполне возможно, что необходима реинкарнация «Харьковской инициативы», которую запускал губернатор Олег Демин после срыва «Бушерского контракта» в 90-е годы. Суть «Харьковской инициативы 2.0» должна состоять в том, чтобы превратить Украину в арсенал Восточной Европы, где совмещение западных технологий, капиталов с возможностями ВПК Украины дадут конкурентные образцы вооружений.

В-третьих, сегодня управленческая модель в Украине близка к коллапсу. Игры в монополию разорили экономику и население. Поэтому необходимая принципиально иная модель — модель кооперации и согласования интересов, как бизнеса, так и различных социальных групп. В свете приближающихся местных выборов харьковская элита могла бы попытаться выстроить такую модель. Для этого необходимо договориться о правилах игры, и необходим гарант в лице политического субъекта (внутреннего или внешнего), который будет выполнять функции арбитра.

Сегодня в Харькове никто не имеет контрольного пакета, потому элитам нужно искать консенсус. Причем как старым элитам, чье влияние высоко, так и новым в лице различных постмайданных общественных организаций, волонтеров и т.д., которые также не могут договориться между собой. На сегодняшний момент в Харькове не видна такая фигура или сила, но если она появится, то такую модель можно будет предложить всей Украине, вернув Харькову прежний высокий статус. По-сути осталось полгода, чтобы попытаться найти компромисс и зафиксировать его на местных выборах.

В-четвертых, полемика по декоммунизации показала, что власть не понимает как работать с восточными и южными регионами Украины. Она достаточно топорно интерпретирует национальную историю, забывая мысль Черчилля о том, что тот, кто слишком конфликтует из настоящего с прошлым, рискует потерять свое будущее.

Однако, эта же полемика по десоветизации показала и ответ, который может сгладить противоречия в социуме. Речь идет о роликах «Информационного сопротивления» на 9 мая, которые вызвали огромный резонанс в Украине и России. Они показали связь поколений в Украине и отсутствие конфликта между ними.

В этой логике очевидна необходимость появления концепта, который бы органично объяснил роль русскоязычной Украины в новом украинском проекте.

Вариант, который навязывался Донецком в последние годы потерпел полный крах. Альтернатива, которую разворачивает команда Коломойского в Днепропетровске, отталкивает многих агрессивностью и популизмом, камуфлирующим корпоративные интересы.

В Харькове достаточно интеллектуального потенциала, чтобы сформулировать свое предложение. Более того, сегодня он может претендовать на статус бастиона Украины не в меньшей мере, чем Днепропетровск или Мариуполь, а, учитывая его потенциал, даже в большей.

Город и регион оказались на острие серьезнейших проблем, потому не могут находиться в пассивной позиции, ожидая, когда их судьбу решат внешние силы. В общем-то во многом ради формирования это активной позиции и создается проект “ИС-Харьков”. Как нам видится, он должен помочь в разрешении сложнейших проблем, перед которыми сегодня оказались как Восток, так и вся Украина.

Related Images: